«Не вызывает ли захват противником 500 км² каких-либо размышлений?» Интервью с Евгенией Закревской.

В настоящее время мы наблюдаем значительные изменения на линии фронта, которые не в нашу пользу. Согласны ли вы с мнением, что фронт фактически рухнул? В чем, по вашему мнению, заключается основная проблема: в управлении, ресурсах или нехватке персонала?

Наша основная проблема заключается в том, что мы до сих пор не добились ни технологического, ни организационного преимущества над противником — ни в воздухе, ни на земле. В море в некоторой степени — да. Но этого недостаточно. Численного преимущества у нас нет — ни в личном составе, ни в материальных ресурсах, ни в боеприпасах (пока). Поэтому крайне важно добиться технологического преимущества и уметь его использовать для достижения победы.

Тем не менее, необходимо удерживать противника на всей линии фронта. И чем дольше у нас нет преимущества, тем дороже обходится такое сдерживание в людских ресурсах.

Помощь партнеров сама по себе не превращается в преимущество. Хотя она может помочь создать некоторый паритет. Создание технологического и организационного преимущества — это приоритетная задача командования. Это не просто высокотехнологичное решение или продукт — «супердрон» или «волшебный БК». Это решение и технологии, которые внедрены на поле боя и позволяют безопасно подойти ближе / ударить дальше / попасть точнее / поразить больше.

Существуют такие решения, но часто они оторваны от реалий войны, и какой-то гениальной идее не хватает качественной инженерной или пространственной реализации. Или наоборот — необходимо преодолеть привычку / лень / предвзятости военных, чтобы действительно стоящее решение заработало и распространилось.

Необходимо максимально приблизить команды изобретателей, инженеров и айтишников к реальным условиям войны. К военным и конкретным подразделениям, которые используют их изобретения. А военным следует предоставить доступ к изобретениям еще на этапе их создания. На этапе формулирования технического задания. Сократить в два-три раза цепочку R&D.

Я считаю, что инкубаторы идей и стартапы по их реализации должны быть организованы непосредственно в боевых подразделениях. Эти подразделения в симбиозе с инженерами-изобретателями и должны выступать в роли таких инкубаторов / стартапов. Именно они должны получать финансирование для разработки, тестирования, производства и предоставлять готовые, протестированные на поле боя продукты / решения / средства эвакуации или системы минирования. А лучшие из них должны быть масштабированы на всю армию.

Что-то подобное в сильно ограниченном виде уже происходит — там, где у продвинутых командиров есть знакомые производители, доступ к волонтерским средствам, компетенции и ресурсы для тестирования и внедрения новшеств. Но это должно быть систематизировано и финансироваться из государственного бюджета.

Следующей темой, которую я хотел бы обсудить, является болезненный кадровый вопрос в армии — большое количество военнослужащих, покидающих части самостоятельно (звучат цифры около 100 тысяч). Это дошло до публичных проявлений — я имею в виду случай Сергея Гнездилова, который таким образом привлекает внимание к необходимости установить четкие сроки службы или право на демобилизацию. Основной причиной, очевидно, является критическая усталость. Вы тоже третий год на войне. Как вы думаете, вопрос «Слушайте, а когда мне будет замена?» стал критическим запросом на справедливость?

Я служу в армии два с половиной года. А кто-то уже воюет 5, 6, 10 лет. Я здесь с 24 февраля 2022 года, а кто-то с 2014, 2016 годов. Кто-то пришел добровольцем, кто-то остался после срочной службы. Наше войско, которое приняло на себя удар в первые дни полномасштабного вторжения, — это добровольцы 2014, 15, 16 годов…

Я не судья и не прокурор для тех, кто устал, у кого сложнее ситуация, кто воюет дольше, чем я, или кто служит в пехоте.

Могу говорить только за себя — и я не пойду в СОЧ. Я не могу представить, насколько нужно устать, чтобы отказаться от убеждения, что «нельзя сдавать своих, кто попал в бой, и нельзя прощать чужих, которые тебя бьют».

Запрос на справедливость — это хорошо. Но требуя таким образом справедливости для себя, вы одновременно отказываете в справедливости своим товарищам, которые остаются в строю, и тем, кто уже в строю навсегда. Я не считаю, что справедливость для меня важнее, чем для них.

Как вы думаете, реалистично ли в нынешних условиях установить четкие сроки службы? И должно ли Минобороны, которое когда-то обещало законодательно решить этот вопрос, сейчас честно его обсудить?

Простые математические расчеты, сопоставление скорости потерь, мобилизации пополнения (которое еще нужно обучить) и ежедневное наблюдение за надвигающимся красным цветом на DeepState не позволяют мне верить в возможность «четких сроков службы».

Говорить о замене, когда новоприбывших людей не хватает даже для пополнения потерь, — это немного бессмысленно.

Что должно сделать с этим Минобороны? По меньшей мере, обеспечить своевременную ротацию и реальное восстановление частей, которые понесли потери, — до того, как у них «закончится пехота». Обеспечить слаживание частей после восстановления, пополнения и обучения. Дать возможность военнослужащим отгулять все отпуска, не использованные с самого начала полномасштабной войны.

Я также убеждена, что во время ротации все время, когда военнослужащие не находятся на полигоне, они должны проводить дома с родными, в отпуске, за границей, в горах, на море, на реабилитации. То есть реально отдыхать, восстанавливаться, общаться с близкими, наслаждаться жизнью, пить лавандовое латте, если им это необходимо, посещать спортзалы или театры. А не убирать плац, «стоять на калитке» или бессмысленно торчать на ППД.

Как все это сделать возможным? Активизировать мобилизацию. Очевидно, уже давно нужно объявить обязательную мобилизацию женщин. Контролировать реальность предоставления отпусков и изменить подход к ротациям. Но, кроме того, конечно, необходимо человеческое отношение к военным со стороны командиров всех уровней.

Нужна ли откровенная коммуникация с обществом? Честно говоря, я не знаю, что может быть откровеннее, чем DeepState.

Разве карта DeepState закрыта для общего использования? И захват врагом 400-500 квадратных километров в месяц не вызывает никаких размышлений?

Как вы считаете, каким может быть решение проблемы неограниченных сроков службы тех, кто сейчас в армии?

Первое. Подсчитать не только сроки службы, но прежде всего сроки пребывания на «нуле». И именно тем бойцам, которые годами не покидают передовую, предоставить приоритетную возможность уволиться. К сожалению, таких осталось немного, и поверьте — далеко не все из них уволятся. Или используют такое увольнение, чтобы перевестись в более эффективное подразделение.

Второе. Длительные отпуска, которые военнослужащие действительно отгуливают.

Третье. Своевременные ротации: выводить подразделение, когда потери пехоты составляют 25%, а не когда «пехота закончилась» и работает только аэроразведка и «миномет».

Четвертое. Прекратить практику разрыва подразделений и прикомандирования их частей на разных направлениях. В такой схеме потери максимальные, а координация, взаимодействие и эффективность — минимальные.

Пятое. Разблокировать перевод между частями. Уже есть случаи СОЧ именно с целью фактического перевода в другое подразделение. И это иногда самый «простой» способ этого достичь. Здесь якобы наметился прогресс, и есть определенные