«Я не отправляю сообщения своему покойному сыну.»

Ему 56 лет, он бизнесмен и волонтер. Отец четырех детей, один из которых погиб на фронте в июле 2023 года. Он надеется, что однажды сможет выяснить все детали трагической гибели сына, которого похоронил в закрытом гробу...

«Вы первый человек, с которым я говорю об этом после потери сына, а прошло почти полтора года. Вы будете... деликатной?» — он не поднимает на меня взгляд.

Мы приехали к Андрею в Измаил. Здесь его семья живет давно, здесь родились его дети. В пригородном селе у Андрея улитковая ферма, где он принимает на отдых пострадавших от войны людей. А на городском кладбище — Аллея Славы, куда отец приходит, чтобы помолчать у могилы сына. Каждый раз с надеждой, что кошмар закончится, зазвонит телефон, и он услышит родной голос...

Только любовь и уважение

Отец предлагает поговорить в машине. Это была машина сына, которую он купил в 2022 году для волонтерской деятельности.

Когда началась полномасштабная война, Андрей-младший как раз находился в рейсе в Черном море. Обычное дело: иностранный сухогруз, украинский экипаж. Команда продолжает плавать до сих пор.

Андрей же сошел на берег в Румынии и по телефону попросил отца встретить его на румынско-украинской границе. Это было в апреле 2022 года. Сын хотел служить в ВСУ.

«Наша семья — этнические россияне, предки поселились здесь еще со времен Екатерины II. Но с тех пор, как в паспортах перестали указывать национальность, мы идентифицировали себя как украинцы.»

«Мы — украинцы, это наше украинское государство, и никто чужой не имеет права здесь распоряжаться. Мы с женой так воспитывали своих детей. И Андрея. Он наш первенец, родился в 1993 году. Имя ему дали не из-за каких-то понтов, просто оно ему очень подходило».

Андрей смог добиться мобилизации только в начале 2023 года. А до этого с помощью отца открыл кафе на трассе, готовил еду для блокпостов и собирал необходимые вещи для бойцов на фронте.

«Он с детства был очень активным, всегда в центре событий. Начал зарабатывать в 16 лет на стройке. И не из-за жадности к деньгам. Скупость — это не о нем. Если у него в кармане две гривны, он их отдаст тому, кто протянет руку, не думая о том, что останется без денег».

Вдруг отец уточняет: «Он их отдавал». И замолкает. Он все еще не привык говорить о сыне в прошедшем времени.

«Мне не нравится говорить здесь, давайте уедем куда-нибудь», — теряется он.

Потом долго молчит, глядя сквозь лобовое стекло, как ветер играет листьями в сквере. Я зашуршала блокнотом, чтобы напомнить о себе.

«Я всегда хотел, чтобы мои дети не боялись меня, потому что страх не может быть основой нормальной дружбы и отношений. Я не принимаю никакого диктата в семье, манипуляций или унижений. Только любовь и уважение.

Иногда, когда Андрей был подростком, он отдалялся от нас. Я это чувствовал и старался показать ему, что у него есть любящая семья, которая поймет его проблемы и поможет. Бывало, просто вечером мы просматривали альбомы с семейными фотографиями, вспоминали приятные моменты, чтобы каждый почувствовал себя частью семьи».

Отцу сейчас перехватывает дыхание, когда беспощадный Facebook напоминает ему фотографиями сына о событиях, произошедших много лет назад. Вот Андрей ныряет, вот на моторной лодке, вот с только что пойманной рыбой. Новых фотографий больше никогда не будет.

У отца перед глазами уже второй год ужасный стоп-кадр: Андрей, которого он опознал в измаильском морге...

«Мы могли бы вместе рыбачить, что-то собирать-разбирать, просто гулять по берегу Дуная, бросать в воду камни и разговаривать. Для меня это никогда не было потерянным временем. Мне всегда было о чем поговорить с сыном.

У него всегда хорошо работала голова. Не предатель. Не трус. Никогда никого не сдавал. И очень не любил людей, которые так поступали. Даже учителя говорили о нем, что он прямой и открытый».

Мимо автомобиля проходили знакомые, один мужчина вышел поздороваться. Снова сел в салон — живость, с которой он только что обнимался с товарищем, мгновенно исчезла.

«Я часто обнимал сына. Никогда не скрывал своей нежности к нему. Зачем? Объятия не опозорят отца. И он меня обнимал, не стеснялся».

Андрей вдруг резко выходит из машины. Минуту, другую стоит ко мне спиной. Решительно говорит: «Я больше не могу здесь быть. Поехали к Андрею».

Чтобы родители не разговаривали с фотографиями

«К Андрею» — это на Аллею Славы. Ровные дорожки вдоль и между могилами, одинаковой высоты флаги, одинаковые конфигурации надгробий и стелы с надписью «Герои не умирают», большие фотографии погибших. Не стыдно за местное общество.

Ряд могил, где покоится Андрей-младший, еще обустраивают. Возможно, с тех пор, как мы побывали в Измаиле, эти работы уже завершились.

Сын на фото — в зимнем маскхалате со снайперской винтовкой в руках. Улыбается по-детски счастливо.

«Мне все кажется, что я недодал Андрею любви и внимания. И это невозможно исправить никогда.

Когда родители отпускают детей на войну, они понимают, на какую жертву их отдают. И наши дети понимают, что идут на жертву ради других людей, чтобы они жили, чтобы у них была страна. Но я общаюсь с людьми и понимаю, что многим из них эти жертвы не нужны. У них своя жизнь.

Когда я в 2022 году повесил украинский флаг, многие спрашивали, не боюсь ли я привлечь внимание определенных людей, мол, не всем это понравится. У нас здесь полно ждунов. И много людей, которые не различают украинскую идею и украинскую власть с ее сомнительным патриотизмом».

Андрей собирает с могилы сына только ему заметный мусор. Нежно касается надгробия. И я чувствую, что мы с фотографом сейчас здесь лишние...

«Мы с женой стали еще ближе после гибели Андрея. В беде не нужно винить друг друга. Надо понимать, что жена — это твой друг, что она тоже страдает и нуждается в поддержке.

Жена долго после похорон писала Андрею сообщения в соцсетях. Ей от этого было легче. А я не писал. Писать после того, что я видел в морге? Но как все это носить в себе?

Должна быть какая-то государственная служба, чтобы поддерживать родителей. Просто хотя бы позвонить им, заехать к ним когда-нибудь. Может, эти родители теперь месяцами смотрят на фото своего ребенка и разговаривают с фотографией, потому что им больше не с кем поговорить».

Желтые флаги на Аллее, желтые листья на деревьях, желтым золотом играет солнце. Когда-то читала, что в Японии желтый цвет символ